Афористика, бурно развивавшаяся в России в конце XIX—начале XX в., оказала влияние и на последующее формирование этого жанра, поэтому осветим ее особенности и специфику творчества ведущих афористов.
Этот период времени характеризовался в русской общественной жизни обострением идейной борьбы внутри политических, религиозных, философских и художественных течений, возникновением новых учений: ницшеанства, богоискательства, толстовства и пр., кризисом социальных отношений и ожиданием великих исторических перемен. М. Горький очень метко назвал это тревожное время «адовой суматохой».
Литература этого времени отошла от создания крупных романтических полотен, в ней стали преобладать более оперативные жанры: повесть, рассказ, очерк, и расцвел жанр афоризма — наиболее действенного боевого оружия пропаганды новых идей и мыслей. Касаясь литературы этого периода, К. Д. Муратова во введении к «Истории русской литературы» правильно отмечает, что «одной из характернейших черт реалистической литературы 1881 —1910 гг. стало стремление к лаконизму, к большой емкости художественных средств» и что «стремление к емкости вызвало тщательный отбор деталей, которые заменяли развернутые описания. Возросла роль ассоциативности художественного мышления».
Лаконичному и емкостному способу изложения мыслей прямо пропорциональна сила их воздействия на читателя, борьба за это воздействие и вызвала высокий взлет афористики в литературе того времени. Если до 90-х годов XIX в. издавались только единичные афористические книги, то в последующий период — период «бума» афоризмов, они стали выходить ежегодно в десятках наименований. Помимо широко издаваемых книг афоризмов классической зарубежной литературы, издавались афоризмы Шопенгауэра, Ницше, Фишера, Рёскипа, Карлейля, Уайльда, Ибсена и других авторов. Вышло также много книг афоризмов русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Л. Толстого, Л. Андреева, Чехова, Горького. Издавались афоризмы выдающихся литературных критиков Белинского, Чернышевского, Писарева.
Однако самым примечательным было появление на свет массы книг обособленных афоризмов как малоизвестных писателей, так и крупных, в числе которых были Л. Толстой и М. Горький. Писали афоризмы также многие ученые — философы, историки, врачи.
Среди малоизвестных книг можно назвать «Мысли и афоризмы» Д. С. Христофорыча (1897), «Мысли и афоризмы» Д. X. Тутаева (1898), «О счастье» Н. А. Лухмановой (1898), «Мысли и афоризмы» И, О. Пирожникова (1901), «Вокруг сердца» М. Стар (1909), а также книгу доктора философских наук М. В. Безобразовой «Мысли, афоризмы и негативы» (1902), выдающегося пианиста и композитора А. Г. Рубинштейна «Мысли и афоризмы» (1903), известного доктора Ф. П. Гааза «Спешите делать добро» (1912) и мн. др. Творчество упомянутых писателей-афористов мы назвали малоизвестным, но нужно оговорить: малоизвестным в настоящее время, потому что в свое время некоторые из этих книг пользовались успехом и неоднократно переиздавались.
Содержание названных книг было преимущественно морально-этического характера. Но были книги сатирического направления, к ним можно отнести, например, книгу П. Л. Епифанова «Часы досуга» (1903), афоризмы которой напоминают, хотя и проигрывают в оригинальности, популярные афоризмы Козьмы Пруткова. Встречались также афоризмы на политические темы. Например, афоризмы, входящие в серию безымянных брошюр «Мысли индивида в дни революции» (1917), отражали позицию эсеров, призывая к внедрению социализма мирным путем и к превращению России в житницу Европы.
К типу философских афористических книг можно причислить книгу одного автора, укрывшегося под инициалами «Б. К.», — «Намеки и предчувствия». Это солидное по объему произведение насчитывает около тысячи страниц и содержит 1216 пронумерованных афоризмов и высказываний. Наряду с разумными афоризмами, такими, как «Человек — полное и высшее проявление жизни», «Бог как творец жизни не существует, бога создает человек», «Земные страдания — это безусловное зло», в книге встречаются афоризмы, отражающие неверие в силы русского человека, или, например, утверждающие, что «Рабство неизбежно, чтобы его не было, нужно изменить натуру человека», и другие такого же сомнительного характера.
Появлялись тогда и афористические книги, явно проникнутые ницшеанским духом. Довольно характерной среди них была книга И. П. Щукина «Так не говорил никто» (1902). Как видим, само название книги перекликается с названием сочинения Ницше «Так говорил Заратустра». Книга содержит больше рассуждений, чем афоризмов, но последняя обширная глава, именуемая «Евангелие сильных», состоит из одних афоризмов индивидуалистического типа. Написана книга, по словам автора, не для толпы, а для сильных, и включает она призывы надеяться только на себя и не искать опоры ни в людях, ни в боге, которого не существует. Книга была изъята по постановлению Комитета министров, можно предполагать по причине ее атеистической окраски.
Особое место занимали в литературе рубежа столетий афористические книги декадентского направления. На творчестве этих писателей отразилась идеология таких двух немецких писателей, как А. Шопенгауэр и Ф. Ницше, и оно носило отпечаток индивидуализма, пессимизма, неприятия жизни. Если взять, например, афористические сочинения писателя этого направления В. В. Розанова «Опавшие листья» и «Уединенное», то можно увидеть, что они проникнуты безнадежной грустью и замкнутостью в себе. Розанов отгораживается стеной от людей и общества, он боится жизни, а смерти страшится еще сильнее. Он пишет: «У нас слово “отечество” узнается одновременно со словом “проклятие”»; «...я не хочу истины, я хочу покоя»; «Душа озябла. Страшно, когда наступает озноб души» и другое в том же роде.
В афористических произведениях Андрея Белого «Песнь жизни» и «Искусство» тоже много пессимизма и неверия в жизнь. Они завершаются, первое — мрачным суждением: «человечество вырождается, всюду господствует дурная наследственность», а второе — тоскливой репликой: «доисторический человек был целостен, гармоничен, ритмичен. Где теперь цельность жизни?».
Творчество писателей, использующих афористический стиль письма, таких, как Розанов, Аид-рей Белый, Мережковский, Шестов, Ремизов, было несозвучно революционным веяниям эпохи и получило резкую отповедь со стороны писателей-реалистов, в том числе Л. Толстого и М. Горького. Вместе с тем М. Горький отмечал, что среди этих писателей были и талантливые, от которых можно было кое-чему поучиться. Действительно, в творчестве этих писателей содержится немало интересного и ценного материала, и вычеркнуто оно из русской литературы совершенно незаслуженно.
Что касается афористических сочинений названных писателей, то в них встречается много весьма примечательных афоризмов в броском и красочном оформлении. Например, прекрасным мастером афоризма являлся Л. Шестов. Его афоризмы — это бунт против разума, идей, мировоззрений. В своем «Апофеозе беспочвенности» (1905), написанном афоризмами и парадоксами, и пишет: «Нужно взрыть убитое и утоптанное поле современной мысли. Почему следует... осмеивать наиболее принятые суждения и высказывать парадоксы», на что он и не скупился. Однако, проповедуя свои анархические, всеотрицающие мысли, Шестов не склоняется к упадочничеству и пессимизму. В этой своеобразной и во многом противоречивой книге он выражает надежду, что, «может быть, наши дети... снова обратятся к накоплению сокровищ духовных и материальных. И опять уверуют в идеи, прогресс и тому подобные вещи». И добавляет: «Что касается меня лично, — то я в этом почти не сомневаюсь. Солипсизм и культ беспочвенности недолговечны и, главное, не преемственны... Окончательное и последнее торжество в жизни... обеспечено за добрым и здравым смыслом».
Шестов, как видим, сам признавал недолговечность и непреемственность своих же разгромных суждений и верил в прогресс и светлое будущее человечества. Вместе с тем в книге отражен его крайний индивидуализм, которого он придерживался до конца своих дней и который вдохновил мировой экзистенциализм. Во многих местах «Апофеоза беспочвенности» говорится, что «последнее слово философии — одиночество», «последний закон на земле — одиночество» и тому подобное.
За рубежом Шестов издал много книг, неизвестных русскому читателю. Книги эти в своем большинстве написаны, как и «Апофеоз беспочвенности», афоризмами.
Творчество Шестова в целом ждет своих исследователей, но несомненно то, что он был весьма талантливым афористом, и его умению четко и броско конструировать глубокомысленные афоризмы, безусловно, можно поучиться.
Среди других афористических книг, вышедших на рубеже двух столетий, встречается немало довольно ценных, не потерявших интереса до нашего времени и цитируемых в современных сборниках афоризмов. Например, к ним можно отнести книгу «Афоризмы» (1906), написанную В. Н. Крачковским. Его афоризмы, посвященные жизненно-бытовой философии, звучали в то мятежное время бодро и оптимистично. Он восхвалял жизнь: «...пусть говорят, что поэты лгут, что они приукрашивают жизнь, я же думаю, что в жизни больше поэзии, чем в поэзии»; осуждал пессимизм: «Есть люди, не созданные для счастья, все для них только предлог страдать. Таким людям лучше бы не родиться, а родившись, лучше как можно скорее умереть». Удачно охарактеризовал он силу человеческой мысли: «Мысль — тот прометеев огонь, обладание которым сделало человека могущественным». Высоко оценивая стиль афористического письма, он остроумно отметил, что «афоризм сжат насколько возможно в самом себе для того, чтобы лучше сопротивляться напору времени, как небольшой круглоотточенный мореной камень лучше сопротивляется прибою ноли».
Весьма ценными являются афоризмы известного русского историка В. О. Ключевского, которые он вписывал в «тетрадь афоризмов» и в «записные книжки» в продолжение большей части сиоей жизни. Его афоризмы увидели свет в более или менее полном объеме лишь в 1968 г., до этого только малая их часть была опубликована в периодической печати.
Афоризмы Ключевского выходят далеко за рамки исторической тематики. Помимо нее, они касаются самых разнообразных вопросов: о воспитании, о добре и зле, об уме и глупости, о взаимоотношениях мужчин и женщин и многом другом.
Приведем некоторые из них: «Хитрость не есть ум, а только усиленная работа инстинктов, вызнанная отсутствием ума»; «Под сильными страстями часто скрывается только слабая воля»; «Ум современного молодого человека рано изнашивается усвоением чужих мыслей и теряет способность к самодеятельности и самостоятельности»; «Я слишком стар, чтобы стареть: стареют только молодые»; «Спор становится любимым предметом размышления и скоро станет единственным методом мышления».
Перечисляя афористические книги, изданные в конце XIX—начале XX в., мы не упоминали книг, вышедших, например, в области религии, мистики, секса. Не упоминались также сборники афоризмов, которых выходило немало, как переводных, так и отечественных. Если учесть все афористические книги, появившиеся в то время, то можно представить, какой огромный вес имела афористика в литературе тех лет.
Из массы афористических сочинений конца и начала века выделялось, по существу, профилирующее для афористики XX столетия и потому заслуживающее более внимательного рассмотрения творчество двух крупнейших русских писателей — Л. Н. Толстого и М. Горького. Оба эти писателя были искусными мастерами вводного афоризма. Множество метких афоризмов включено Горьким в произведения самых различных жанров, Толстым — преимущественно в публицистику и дневники. Но есть у них и сочинения, которые можно отнести непосредственно к афористическим.
Если обратиться к творчеству Толстого, то в нем к числу афористических сочинений можно отнести четыре сборника изречений, а именно «Мысли мудрых людей на каждый день», «Круг чтения», «На каждый день» и «Путь жизни».
Мысль о создании подобных сборников зародилась у Толстого задолго до их появления на свет. В его «Дневнике» имеется запись от 15 марта 1884 г. о необходимости создания «Круга чтения». К этой мысли он не раз возвращался позже, но приступил к работе лишь в начале XX в.
Следует оговорить, что называть афористические книги Толстого «сборниками афоризмов» можно только условно, по той причине, что они и значительной своей части состоят из афоризмов самого Толстого, а заимствованные мысли у других авторов сильно им перерабатывались, иногда по полной неузнаваемости. И Толстой вполне сознательно так их видоизменял. В предисловии к «Кругу чтения» он писал, что цель книги «не II том, чтобы дать точные словесные переводы писателей», а в том, чтобы, воспользовавшись мыслями других писателей, дать читателям «доступный им ежедневный круг чтения, возбуждающего лучшие мысли и чувства». И далее: «Я знаю, что такое отношение к подлинникам, особенно классических сочинений, не принято и считается преступлением, но я полагаю, что такое мнение очень важный и вредный предрассудок».
Исследователь творчества Толстого Н. Н. Гусев подтверждает, что «когда Толстой приводил в своем труде мысли других мыслителей, его авторство в этих мыслях было очень значительно. Весьма немного чужих мыслей помещено Толстым без всяких изменений». Далее он отмечает, что к этом вопросе Толстой руководствовался теми же соображениями, о которых писал В. Г. Черткову: «Надо только как можно смелее обращаться с подлинником, ставить выше Божью правду, чем авторитет писателя». Толстой никогда не проявлял особой заботы о своем авторитете и поэтому, вероятно, считал естественным такое отношение к личному авторитету со стороны других писателей.
Вот такой своеобразный взгляд был у Толстого на афоризмы, заимствованные у других писателей, и это следует учитывать.
Значительно преобразованные мысли Толстой подписывал «По Канту», «По Руссо» и т. д., и это, по существу, означало, что мысль лишь навеяна кем-то, но создана Толстым. В сборниках имеется также много не подписанных афоризмов, и они, как правило, принадлежат перу Толстого. Можно заметить, что количество не подписанных, оригинальных мыслей в афористических книгах растет от одной книги к другой.
Большой творческий вклад в книги афоризмов, внесенный Л. Н. Толстым, дает основание считать их, особенно две последних — «На каждый день» и «Путь жизни», — не сборниками, а скорее собраниями афоризмов Толстого.
Сделаем теперь краткий обзор афористических книг Толстого. Первая книга — «Мысли мудрых людей на каждый день» — была издана в 1903 г. и явилась первым опытом Толстого по созданию книг такого рода. Она сравнительно невелика, мысли в ней расположены по дням года, но довольно бессистемно, без тематической увязки. Мыслей Толстого в ней немного, всего около двух десятков, и подписаны они буквами «Л. Т.».
Вторая книга афоризмов, также календарного типа — «Круг чтения» (1904—1908), — была значительно расширена по сравнению с первой. Если в первую входили мысли только 41 писателя, то в этой книге число их превышает 250. Об этих авторах Толстой писал в 1904 г. Г. А. Русанову, что книга состоит из «лучших мыслей лучших писателей», представляя, «не говоря о Марке Аврелии, Эпиктете, Ксенофонте, Сократе, бра-минской, китайской, буддийской мудрости, — Сенеку, Плутарха, Цицерона и новых Монтескье, Руссо, Вольтера, Лессинга, Канта, Лихтенберга, Шопенгауэра, Эмерсона, Чаннинга, Паркера, Веснина, Амиеля и др...». Содержание атой книги разбито по отделам, главные из которых, по мнению автора, следующие: Бог, Разум, район, Любовь, Устройство жизни (государственное), Словоосуждение, Сострадание, Самоотречение, Бессмертие, Благо, Доброта, Единение, Равенство, Свобода, Совершенствование, Труд.
В отличие от первого сборника афоризмы каждого дня «Круга чтения» имеют тематическую направленность. Специально для этой книги Толстой написал для каждого дня вступительное и заключительное суждение, а всего в этом произведении насчитывается до полутора тысяч афоризмов и высказываний Толстого.
Толстой очень любил это афористическое сочинение. В 1909 г. он писал В. Г. Черткову: «Нет для меня более важных, дорогих книг, как "Круг чтения" и ,,На каждый день"...». В отношении «Круга чтения» И. Н. Гусев отмечал: «... книга эта сделалась любимой настольной книгой Льва Толстого». И в самом деле, Толстой никогда, не расставался с этой книгой и руководствовался ею в жизни. Д. П. Маковицкий, врач Толстого, делясь воспоминаниями о последних днях Толстого, пишет, что в день ухода из дома Толстой в поезде спросил эту книгу, оказалось ее забыли взять. На другой день Толстой достал книгу у сестры и читал ее почти ежедневно, а когда уже не мог — за день до смерти — просил других читать ее ему.
Создание третьей афористической книги Толстого «На каждый день» (1906 — 1910) продиктовано желанием автора передать массовому читателю свое миросозерцание в более доходчивой, упрощенной форме. По сравнению с «Кругом чтения», в книгу не включены небольшие рассказы — недельные чтения, и мысли в ней целенаправленны в еще большей степени. Мысли каждого дня подчинены, как и в «Круге», одной теме, но, помимо этого, мысли каждого дня месяца имеют связь друг с другом и за месяц — за тридцать дней — передают основы толстовского мировоззрения. Каждый следующий месяц имеет одну и ту же последовательность тематического развития мыслей.
В книге «На каждый день» неподписанных мыслей, т.е., как оговорено автором в предисловии, принадлежащих ему самому, имеется значительно больше, чем в «Круге чтения». Это придает книге известный интерес, но вместе с тем в ней заметнее тенденция к дидактичности, которую чувствовал автор и записал в дневнике: «...вообще вся эта работа ,,На каждый день" становится тяжела мне. Какой-то педантизм, догматизм».
Однако стремление к пропагандированию своего мировоззрения было настолько сильно у Толстого, что он приступил к еще более целенаправленному труду — к созданию своей последней афористической книги, называемой «Путь жизни».
В этой книге Толстой отошел от календарного расположения мыслей и сосредоточил их на проповеди своего учения. В книге те же отделы, что и в сочинении «На каждый день», и в том же количестве (31 отдел), но они не разбиты на 12 частей по числу месяцев. Из нее удалены отвлекающие мысли, сокращено количество изречений и добавлены суждения, написанные специально дли этой книги. Мыслей самого Толстого в ней Польше, чем в предыдущих, но и еще в большей степени в ней проявилась ошибочность его мировоззрения и усилилась ее дидактическая направленность. «Путь жизни» не представляет всеобщего интереса, что хорошо понимал сам автор. После выхода из печати первых частей .произведения в виде отдельных книжечек он писал о них В. Ф. Булгакову: «...для тех, кто не интересуется религиозными вопросами, они будут неинтересны...».
Казалось бы, автор должен более всех книг этой серии ценить ту, в которой сконцентрировал основы своего учения, однако художественное чутье великого писателя позволило ему ощутить ее тяжеловесную, навязчивую дидактичность, и поэтому он до последних дней жизни из всех своих сборников больше других любил и ценил «Круг чтения».
Если рассматривать афористические книги Л. Толстого в целом, то нужно сказать, что, несмотря на негативные стороны его отвлеченного утопического мировоззрения, отразившегося на их содержании, несмотря на противоречия, иногда встречающиеся в этих трудах, в них содержится немало прогрессивных идей и мыслей великого писателя. Сборники Толстого (как, по сути дела, и его учение) — это апология любви и доброты. В них включено много афоризмов автора, направленных против капиталистических устоев общества, законов разбойных буржуазных государств, церковного фарисейства, против милитаризма и войн. Книги эти проникнуты горячим сочувствием к угнетенным, страдающим людям, они проповедуют единение людей, равенство наций и народов и, несомненно, оказывали и оказывают поныне позитивное влияние на общественную жизнь людей мира.
Уважение к великому имени Л. Н. Толстого вынуждало до какой-то степени власть имущих терпеть распространение его свободолюбивых мыслей. Но сразу же после его смерти афористические сочинения, особенно «Круг чтения», подверглись сильным нападкам. На второе (1910 г. — посмертное) и на первое (1906—1908 гг. — прижизненное и уже распространенное) издания «Круга чтения» Комитетом по делам печати был наложен арест. Руководитель издательства «Посредник» И. И. Горбунов-Посадов был за эти издания книги предан суду. И как это ни курьезно, обвинительный акт прокурора Московской судебной палаты, предъявленный издателю, может сейчас послужить лучшей характеристикой этой замечательной книги Толстого. В акте сказано, что материалы книги заведомо для обвиняемого (издателя) доказывают, что «государственное насилие уничтожится сознанием пробудившихся к истине людей, — что земля есть общее и равное достояние всех людей и потому не может быть собственностью отдельных лиц... что в настоящем народ находится в ливрее рабства и политического бесправия... а в будущем рисуется народ, восстающий во всем его величии». В заключение же говорится: «Означенное преступление предусмотрено 2, 3, 5 и 6 пп. I ч. 129 ст. Угол. улож.».
Мы привели эти цитаты из обвинительного акта, потому что они хорошо подчеркивают общественную значимость толстовского «Круга чтения» и дают понять, чем так устрашила книга царское правительство.
Горбунов-Посадов был осужден. На допросе он заявил: «По моему глубочайшему убеждению, место "Круга чтения", этой последней из величайших работ Льва Толстого, не на скамье подсудимых, а единственно в Пантеоне великих, благотворнейших для всего человечества произведений мировой литературы». Арест с книги был снят только после исключения многих мест из этого сочинения.
В конце 1911 г. был также за издание «Круга чтения» арестован заведующий издательством «Ясная Поляна» В. А. Максимов, и на книгу наложен арест. В дальнейшем дореволюционные издания этой книги подвергались строгой цензуре и выходили с многочисленными цензурными изъятиями.
Нужно с сожалением отметить, что и в послереволюционное время афористические книги Толстого не получили у нас соответствующей оценки. Они не только не нашли «места в Пантеоне», но, будучи изданы единожды к столетию со дня рождения автора, больше не издавались и сделались буквально библиографической редкостью. Эти книги Толстого, составляющие шесть томов юбилейного издания (т. 40—45), как это ни странно, у нас совершенно не исследованы. Литературоведы обходят эти тома, как корабли «бермудский треугольник». Конечно, подобное исследование дело нелегкое. Непросто разобраться, во-первых, в том, какие мысли принадлежат автору, а какие заимствованы, а во-вторых, в том, какие мысли являются истинными, а на каких отразилось ошибочное мировоззрение писателя. Тем не менее, приступать к этой работе необходимо, и пора давно.
Дело в том, что зарубежные исследователи более внимательны к игнорированному нами наследию великого русского писателя и нередко используют его в своих интересах. Этот вопрос был поднят Л. М. Леоновым в речи, посвященной 50-летию со дня смерти Л. Толстого. Докладчик сказал, что за границей немало пишут о «гораздо реже раскрываемых нами томах Толстого», что «некоторые заграничные исследования преследуют довольно откровенную цель — сделать Толстого предвозвестником идей, которые, на наш взгляд, никак не вяжутся с истинными воззрениями писателя на современные ему законы и цивилизацию», и что «это случилось и вследствие затянувшегося нашего невнимания к той части писательского наследия, что находится за пределами главной его прозы».
На русском языке, по сути дела, имеется только одна книга об афористических сочинениях Толстого — книга А. А. Исаева «Лев Толстой среди мудрецов», вышедшая в 1913 г., и она-то как раз и может служить примером превратного толкования мыслей Толстого. Исаев пытается даже доказать, что стиль Толстого далек от афористического, что «великий художник был не столько мыслителем, сколько мечтателем», и потому его изречения и неудачны, и нереальны. Опровергать суждения Исаева нет смысла, сама жизнь их опровергла.
Говоря о месте афористики в творчестве Толстого, можно отметить, что, хотя к созданию сборников он приступил лишь в XX в., произведениями, написанными в форме изречений, он зачитывался задолго до этого. Начиная с конца 60-х годов он изучал сочинения древнегреческих мыслителей, исследовал Евангелия, очень заинтересовался творчеством древнекитайских мудрецов и другими книгами, преимущественно изложенными в афористическом стиле.
В 80-х годах он настоятельно ощущал необходимость создания сборников мыслей великих людей и писал Г. А. Русанову: «Вопрос о том, что читать доброе по-русски? заставляет меня страдать укорами совести. Давно уже я понял, что нужен этот круг чтения...». Он мучился тем, что люди «набивают себе голову мякиной, сором» и незнакомы с серьезной, важной для жизни литературой.
Приступив к работе над сборниками, он в письме Русанову с горечью отмечает: «...ужасаюсь тому не невежеству, а "культурной" дикости, в которую погружено наше общество. Ведь просвещение, образование есть то, чтобы воспользоваться, ассимилировать все то духовное наследство, которое оставили нам предки, а мы знаем газеты, Золя, Метерлинка, Ибсена, Розанова и т.п. Как хотелось бы хоть сколько-нибудь помочь этому ужасному бедствию, худшему, чем война, потому что на этой дикости самой ужасной культурной, и потому самодовольной, вырастают все ужасы, в том числе и война». Из приведенных слов видно, какое громадное значение придавал Л. Толстой популяризации мудрых мыслей великих людей, в частности в виде сборников афоризмов, которым он и отдал так много своих сил и внимания.
Следует еще отметить то, что Л. Толстой не только создавал и распространял афоризмы (изречения, как он их называл), но и внес свой вклад в теорию афористики.
Очень интересное соображение, касающееся преимуществ обособленных афоризмов перед вводными, высказал Толстой в дневнике 1891 г. Он писал: «Есть огромное преимущество в изложении мыслей вне всякого цельного сочинения. В сочинении мысль должна часто сжаться с одной стороны, выдаться с другой, как виноград, зреющий в плотной кисти; отдельно же выраженная, ее центр на месте, и она равномерно развивается во все стороны». Это весьма оригинальное и меткое высказывание Толстого. Оно говорит о том, что афоризм в сочинении, т. е. вводный, нередко под влиянием окружающего текста способен терять силу своего воздействия, отдельное же его представление, например в сборнике, увеличивает его действенность.
При составлении сборников Толстой, руководствуясь, очевидно, в какой-то степени этим соображением, активно извлекал афоризмы из всех своих сочинений и включал их в сборники. В этой работе ему помогали Г. А. Русанов, извлекавший афоризмы из его дневников, и В. Г. и А. К. Чертковы, составившие «Свод мыслей Толстого» (хранится в ГМТ, частично опубликован в 1901 г. под названием «О смысле жизни»).
Афористический стиль, по мнению Толстого, имеет ряд преимуществ перед систематическим, обстоятельным изложением. В предисловии к афоризмам французских писателей, касаясь способов познания законов, управляющих жизнью людей, он пишет, что эти способы проявляются двояко. Одни мыслители создают философские теории, приводя в систему все явления и законы жизни. Таковы мыслители «от Аристотеля и до Спинозы и Гегеля». Вторые, к которым Толстой отнес многих мудрецов древности и французских просветителей, познают законы жизни «отдельными наблюдениями». Способ познания вторых мыслителей Толстой явно предпочитает первым, он пишет: «Выгода вторых: непосредственность, искренность, новизна, смелость и как бы стремительность мысли...». И далее, что они, «главное же, не только не подавляют самостоятельность деятельности ума, но, напротив, вызывают ее, заставляя читателя... приходить к новым, неожиданным заключениям». Сочинениям же первого рода, пишет Толстой, свойственна «искусственность построения, придуманность связи между частями, часто явное отступление от истины ради соблюдения стройности целого учения»; «философские системы, — пишет он далее, — часто отталкивают своей педантичностью, если же не отталкивают, то ослабляют ум читателя, подчиняя его и лишая самобытности».
Как видим, в этом предисловии Толстой четко перечислил положительные свойства афоризма по сравнению с систематичным изложением, подчеркнув основной — активизацию мышления читателя.
Из всего сказанного можно сделать заключение, что огромное количество замечательных афоризмов, созданных Толстым, составление им афористических сборников и его вклад в теорию афористики позволяют считать его величайшим, непревзойденным русским афористом.
Переходя далее к рассмотрению афористического творчества другого выдающегося мастера афоризма, М. Горького, мы будем сопоставлять его с творчеством Л. Толстого. В первую же очередь отметим, что если Толстого можно считать мастером обособленного афоризма, то в творчестве Горького преобладают вводные афоризмы, которых он создал неисчислимое множество.
Сравнивая афоризмы Л. Толстого и М. Горького, можно найти немало сходных по смыслу, но имеется много и резко противоположных в смысловом отношении. В числе сходных, например, такие. Толстой пишет: «Дело науки — служить людям», а Горький: «На науки нужно смотреть с точки зрения пользы, которую они приносят людям»; Толстой пишет: «Не стыдно и не вредно не знать... а стыдно и вредно притворяться, что знаешь, чего не знаешь», а Горький: «Никогда не бойтесь честно сказать себе и другим "не знаю", "не понимаю", — поверьте, это честнейшие слова человечьи». Толстой пишет: «Наши чувства к людям окрашивают их всех в один цвет: любим — они все нам кажутся белыми, не любим — черными. А во всех есть и черное и белое», а Горький: «...нет людей чисто беленьких и совершенно черненьких, люди все пестрые...» и др.
Однако у этих писателей все же больше афоризмов, сильно расходящихся по смыслу. Основополагающему принципу Толстого: «Не противься злу насилием» — Горький противопоставляет афоризм: «За поругание ближнего надо мстить». На утверждение Толстого, что «нет того особенного подвига, который мы должны совершить в этой жизни», что «не нужно искать подвигов», Горький возражает словами одного персонажа: «В жизни... всегда есть место подвигам. И те, которые не находят ИХ для себя, — те просто лентяи или трусы...». Даже на старость они смотрели по-разному. Толстой писал: «Старость — свобода, разумность, ясность, любовь». Более сдержанно отзывается Горький: «Старость — не преступление, а только неизбежная и очень крупная неприятность». Примеров таких можно привести множество, но подобное сопоставление афоризмов может являться темой самостоятельного исследования.
М. Горький в большей степени, чем Толстой, был мастером вводного афоризма, но у него также есть произведения, которые можно отнести к афористическим. На рубеже веков он создал два небольших, но весьма примечательных сочинения, состоящих из афоризмов, — философский этюд «Часы» и поэму «Человек».
«Часы» повествуют о том, как прожить человеку достойно в неустанном течении времени, — «как жить, чтобы осознать себя нужным для жизни». Афоризмы этого сочинения противостоят модным, в то время ницшеанским индивидуалистическим афоризмам и настойчиво напоминают, что человек «один, если он и велик, все-таки мал», что надо жить с людьми и для людей. В «Часах» говорится, что «есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые — вторую», и содержится призыв «не жалеть себя», целиком отдавать себя: людям и помнить, что «от человека остаются только одни дела его». В этом произведении Горький развенчивает также
тезис Достоевского, подхваченный декадентами, — «через страдание — к спасению». В «Часах» он пишет: «Страдание — обесцененный фонд»; «...полнее и интереснее жизнь тогда, когда человек борется с тем, что ему мешает жить».
Афористическая поэма «Человек» написана Горьким в преддверии первой русской революции. Эта поэма — гимн Человеку, овладевшему силой мысли. В ней показан гордый путь Человека, который из крови делает «поэзии нетленные цветы», крик души своей «в музыку искусно претворяет», из опыта «науки создает». Поэма призывает «опрокинуть, разрушить, растоптать все старое», в котором «рабский труд одних бесследно весь уходит на то, чтобы другие пресыщались и хлебом и дарами духа». Афоризмы «Человека» во многом перекликаются с горьковской «Песней о Буревестнике», проникнутой революционной патетикой.
По поводу «Человека» возникла в то время дискуссия в печати. В. П. Буренин дал этому сочинению отрицательную оценку. В. В. Стасов выступил с горячей защитой поэмы, сравнивая ее поэтический дух с лучшими произведениями Байрона и Гюго.
Помимо этих двух афористических сочинений, Горьким создано неисчислимое количество афоризмов, которые он одинаково щедро включал как в художественные, так и в публицистические произведения. А. В. Луначарский в одной из своих статей правильно сказал о Горьком, что «проповедническая жилка в нем очень сильна». Этим-то, очевидно, и объясняется его стремление всегда воздействовать на читателя силой меткого афоризма. Сравнивая стиль Толстого и Горького, Луначарский подчеркивает более сильное пристрастие Горького к афоризму. «Горький, — пишет он, — очень любит афоризмы, любит изложить мысли, схватить характер возможно более ловко, кругло, таким вензелем, чтобы сразу было видно, пак это мастерски схвачено...»
Творчество Горького органично связано с афоризмом, его совершенно невозможно представить без него. Афоризмы Горького необычны по форме, они ярки, полнокровны, оптимистичны, нередко носят возвышенно-романтический характер. Горький смело вводит афоризмы в диалоги людей самых различных рангов и сословий, хотя в устах отрицательных персонажей они чаще представлены в виде парадоксов.
В дореволюционное время огонь горьковской афористики был направлен на развенчивание растлевающей упадочной литературы и на создание новой социалистической мудрости революционно настроенных народных масс. Огромную популярность получили тогда следующие афоризмы Горького: «Все в Человеке, все для Человека»; «Человек... это звучит гордо!»; «Хозяин тот, кто трудится»; «Прав не дают, права — берут»; «Безумство храбрых — вот мудрость жизни!»; «Стремление вперед — вот цель жизни»; «Если люди захотят, они всего достигнут» и многие другие, зовущие к действию, к борьбе за лучшее будущее.
Романтические знакомства, общение и чат без регистрации для желающих завести новые знакомства без регистрации.
|
